Сегодня мы сидим здесь с двумя чудо-малышами вопреки словам доктора, который двенадцать лет назад сказал, что у меня никогда не будет собственных детей.
Я всегда подозревала, что мне будет сложно зачать ребёнка. В 2001 году я обратилась к врачу, чтобы убедиться, что со мной всё в порядке, так как у меня не было овуляции. Я прошла обследования, и, несмотря на противоречивые результаты анализов, мне сказали, что, прежде чем планировать беременность, нужно принимать препараты, стимулирующие работу яичников.
В 2008 году с бывшим мужем мы начали пытаться зачать Эллиотта, которому сейчас уже девять лет. Я стала принимать лекарства, следуя врачебным рекомендациям от 2001 года, но это не помогло. Мой организм не отреагировал на препарат, и овуляция не произошла. Я прошла повторное обследование, показавшее, что у меня низкий уровень эстрогена, ФСГ, ЛГ, пролактина и АМГ. Врачи не знали, что сказать. Всё было не так, как надо, мой уровень ФСГ и ЛГ так и оставался низким. Мне сказали: “Кажется, есть сбои в работе вашего мозга, поэтому гормоны не вырабатываются.” Мой случай обсуждался с врачами на медицинском конгрессе в Барселоне; они хотели проверить, были ли и у меня на самом деле яичники и т.д. Мне вынесли следующий вердикт: “Вероятно, у Вас никогда не будет генетических детей, зачатых с вашими яйцеклетками”. Мой мир рухнул. В 28 лет подобная новость – тяжёлый удар.
И, хотя за этим вердиктом не последовало никаких дальнейших назначений, мы решили попробовать сделать ЭКО в частной клинике, так как система общественного здравоохранения не предоставила нам такой возможности по причине низких показателей гормонов. Я прошла ежедневную стимуляцию с Менопуром 375 МЕ. В результате мы получили четыре фолликула, из них – две яйцеклетки, одна оплодотворилась, и эмбрион превратился в малыша Эллиотта, которому уже девять лет. Последняя запись в моей медицинской карте звучала так: “Случай пациентки доказывает, что АМГ не является единственным показателем возможности забеременеть.”
Три года спустя мы захотели подарить Эллиотту брата или сестру. Мы сделали три попытки ЭКО в частной клинике. На этот раз доза Менопура была увеличена до 425 МЕ. Каждый раз мы получали шесть-семь фолликулов и три-четыре яйцеклетки, которые все оплодотворялись, и мы получали два эмбриона хорошего качества, но ни один не мог развиться до стадии бластоцисты и не подлежал заморозке. Все три раза тест на беременность показывал положительный результат, но каждый раз полость матки опустошалась через неделю. Беременность никогда не длилась больше двух недель.
Я смирилась с мыслью, что Эллиотт был моим единственным божьим даром, и, разумеется, я понимала, как мне повезло, что он у меня есть.
В 2014 году я решила докопаться до сути моих противоречивых результатов анализов и сама написала эндокринологу в клинику Сальгренска в Гётеборге. Мне назначили обследование, и рентген показал, что у меня синдром пустого турецкого седла. Это означает, что гипофиз, который секретирует ФСГ и ЛГ, отвечающие за стимуляцию яйцеклеток, овуляцию и т.д., сильно уменьшен в размере и поэтому не может вырабатывать необходимые для созревания яйцеклеток гормоны. Многие годы этот простой вопрос оставался без ответа.
В 2015 году я встретила Нильса и полюбила его. Но, пока наши отношения не стали слишком серьёзными, я сказала ему, что у нас никогда не будет общих генетических детей. Нильс сказал, что сможет с этим смириться, но я не могла. Я не была готова поставить точку’. Я чувствовала и понимала, что не дала своему телу шанса забеременеть при помощи нового препарата, и теперь, зная о своём заболевании, я могла бы сделать что-то по-другому. Что-то, что помогло бы забеременеть.
Мы прошли через три попытки лечения в рамках государственного здравоохранения. Тот же Менопур 425 МЕ. И тот же результат, как по количеству, так и по качеству яйцеклеток. Каждый раз перенос двух эмбрионов заканчивался очень слабым ‘’плюсом’’ на тесте, который потом вовсе исчезал. Однако, где-то в глубине души, я чувствовала, что врачи прикладывали не все усилия. Я несколько раз просила доктора рассмотреть мою ситуацию индивидуально, на что получала ответ, что ничего больше сделать нельзя, и стоит задуматься о донорстве яйцеклеток.
Меня не устроил такой ответ. Лично я не думала, что что-то может получиться по-другому, если продолжать делать точно так же, как и в прошлый раз. Нужно попробовать что-то новое, покрутить, повертеть. Мы с Нильсом поговорили и решили, что попробуем ещё три раза, но доверимся тем, кто лучше всего разбирается в лечении бесплодия. Мы связались с Данией, Польшей, Барселоной и клиниками в других странах и спросили у них, что нового они нам могут предложить по сравнению со стандартным протоколом, который был в Швеции. ‘’Ничего нового’’, - ответили они, - ‘’просто ждите свою золотую яйцеклетку.”
Осенью 2018 года одна моя подруга прислала мне рекламу семинара Санкт-Петербургского Международного Центра Фертильности в Гётеборге. Мы были настроены очень скептически: Россия – это так далеко, и, к тому же, нас терзали разные предубеждения. Всё-таки мы пошли на семинар и были приятно удивлены компетентностью Ольги и её желанием доходчиво объяснить медицинские причины бесплодия. После личной встречи с Ольгой мы приняли решение. Уже на столь раннем этапе она предложила другой путь, основанный на наших медицинских показателях. Среди прочего, она предложила более низкую дозу стимулирующего препарата отмену Оргалутрана, предупреждающего овуляцию путём подавления ЛГ. Это объяснялось тем, что у меня и так не было ЛГ, а Оргалутран замедлил бы рост ооцитов на 30%. Итак, мы отправились в Санкт-Петербург!
Нам предложили выбрать гарантийный пакет, и мы согласились, подумав, что, если мы выберем такую опцию, Ольга сделает ВСЁ возможное для успеха уже с первой попытки. Как я уже говорила, мне назначили Гонал Ф и Менопур, но в гораздо меньшей дозировке, чем в Швеции (в общем, 300 МЕ ежедневно). Орагалутран я должна была принимать лишь тогда, когда фолликулы вырастут.
Общение с клиникой в Санкт-Петербурге и доктором в Швеции, у которого мы делали УЗИ, превзошло все наши ожидания! Всё было на высшем профессиональном уровне.
В результате пункции получили восемь ооцитов, четыре из них стали эмбрионами, все доросли до стадии бластоцисты и все были заморожены! Поразительный результат, но пока всё шло слишком хорошо, чтобы быть правдой. В Швеции у нас никогда не было такого хорошего ответа на стимуляцию и такого потрясающего результата оплодотворения. Две бластоцисты были высшего качества, две – нормального. После долгих размышлений мне перенесли два эмбриона лучшего качества, но до переноса сделали гистероскопию. Принимая во внимание мою медицинскую историю и возраст, врачи перенесли два эмбриона, так как было очень мало шансов, что оба имплантируются. Через десять дней после переноса тест оказался положительным! Однако мы переживали, что это не продлится долго: мы ведь уже много раз видели едва заметные "плюсы" на тесте, но на этот раз "плюс" был очень ярким!
Уровень ХГЧ на десятый день после переноса был очень высоким — 624 при референсном значении — 17-429. Теперь мы задумались, а что если оба эмбриона имплантировались? И действительно, УЗИ показало два зародышевых мешка, но лишь одно сердцебиение. «Как видите, их было два, но один регрессирует, так как сердца не видно», — сказал врач. Мы были рады уже тому, что хотя бы один развился, и у него было сердцебиение! Через две недели мы снова сделали УЗИ. Я не хотела смотреть, так как знала, что раньше их было два, а теперь остался один. «Посмотрим, — сказала акушерка, — вы сказали, что должен быть только один? Я вижу здесь двоих, и у каждого бьётся сердечко!» Нашему счастью не было предела!
Жюли и Винсент появились на свет естественным путём 17 июля 2019 года
Возникли вопросы? Приглашаем Вас на наши бесплатные вебинары с участием наших врачей. Также Вы можете записаться на консультацию с одним из наших ведущих специалистов.
Записаться на бесплатный вебинар Записаться на бесплатную консультацию
Comments are closed.